Интервью А.Б. Кричевского в эфире радио Sputnik

В чем ключ к решению борьбы с пиратством, как влияет на это глобальная экономика и что такое созидание касательно этой темы? Ответы на эти и другие интересные вопросы – в программе «Мастера».

Герой очередного выпуска цикла – генеральный директор Всероссийской организации интеллектуальной собственности и генеральный директор фирмы «Мелодия» Андрей Кричевский.

Диалог коснулся двух важных, актуальных тем. Первая – пиратство. «Суть пиратства – это бизнес-модель, сегодня мы встречаемся с новыми вызовами», – утверждает Андрей Кричевский. А на вопрос «Что же делать?» отвечает: «Необходима некая платформа, на которой все заинтересованные лица могли бы взаимодействовать».

Также вы узнаете, что сегодня выпускает легендарная фирма «Мелодия», как обстоит дело с виниловыми пластинками и о встречах с потомками наших великих мастеров.

Ведущая программы: обозреватель радио Sputnik Диана Берлин.

Источник: www.ria.ru

Текст интервью

Андрей Борисович, бытует такое мнение в нашей стране, что интеллектуальная собственность есть и ее много, но она не охраняется. А тут целая организация, я вижу перед собой ее генерального директора.

Я так понимаю, что вопрос в том, есть ли интеллектуальная собственность. А если есть, то охраняется ли.

Да. Действительно ли охраняется?

Вы знаете, наверное, на первый вопрос я отвечу, что конечно же есть. Если есть интеллект, то и есть и то, что принадлежит этому интеллекту, то есть результаты его труда, результаты интеллектуальной деятельности. Вопрос действительно уже в том, как общество охраняет эти результаты, как творец чувствует себя после того, как что-то создано, может ли он на основе того, что создал вчера, получить некое топливо для того, чтобы создавать дальше. Вот эти вопросы в общем-то и призваны быть решенными с помощью законодательства в интеллектуальной собственности. Этому законодательству во всем мире достаточно много лет. Оно развивалось поступательно. В нашей стране оно начало развиваться несколько позже. Мы присоединялись к разного рода международным конвенциям. Это было и в середине ХХ века, и мы дальше уже начали более динамично интегрироваться в международную систему. У нас какое-то время, например, смежные права, то есть права исполнителей музыкальных произведений, не были защищены вообще, то есть в Советском Союзе был длительный период, когда права авторов были защищены, а права исполнителей – нет. Потом постепенно были внедрены нормы о защите прав исполнителей. Но в целом по состоянию, допустим, на 2008 год, когда была принята часть 4 Гражданского кодекса, мы были если не впереди планеты всей, то в первых рядах с точки зрения законодательства. Безусловно, вы понимаете разницу между законодательством и его применением. С точки зрения законодательства, часть 4 Гражданского кодекса на тот момент была достаточно передовым документом, который очень точно и строго определял на то время необходимые инструменты, позволяющие обеспечить защиту прав творца или правообладателя. Прошло с тех пор уже больше 8 лет, и я уже не знаю, к счастью или к сожалению, но время не то что не замедляет ход, а как-то удивительным образом ускоряется, и чем дальше – тем больше. Наверное, виной тому те самые информационные технологии – компьютеры, гаджеты, с которыми мы вынуждены сосуществовать. Все эти аспекты меняют саму ткань нашего бытия, в том числе и касающуюся интеллектуальной собственности. И те инструменты, которые были актуальны для работы с интеллектуальной собственностью в 2008 году, устаревают по состоянию на сегодня, и мы встречаемся с совершенно новыми вызовами. Уже в 2008 году мы встретились с таким явлением, как пиратство. В общем-то еще и раньше. Пытались его победить самыми разными способами.

Нереально?

Абсолютно. Вся проблема в том, что с пиратством пытались бороться как с неким социальным явлением, правонарушением или чем-то еще, не понимая его суть. А суть пиратства в том, что это бизнес-модель. Это бизнес. Не стоит его рассматривать ни с каких других сторон. И пока не будет предложена конкурирующая бизнес-модель, которая обладает серьезными преимуществами перед пиратством, пиратство будет существовать, оно будет прорываться, так или иначе менять свои формы.

Причем это во всем мире?

Абсолютно. Нигде не победили пиратство. До того момента, пока не начали появляться бизнес-модели, которые не впрямую, но конкурируют с пиратством.

Ну, например?

Например стриминг. Если говорить об обычных загрузках музыки или видео, то это дорого и тяжело – тяжело с точки зрения времени и веса файлов. Стриминг решил этот вопрос: можно не загружать себе что-то, а купить подписку на какой-то период за не очень большие деньги и слушать музыку онлайн. В общем-то эта модель в какой-то мере начала конкурировать с пиратством. Однако пиратство тут же поменяло свою форму, и мы получили все то же самое, только опять же бесплатно либо с некими рекламными моделями, которые действуют в интересах пирата. Здесь очень важно правильно работать с мотивациями, правильно удовлетворять интересы тех людей, которые существуют в том или ином сегменте деятельности. Бороться с пиратством надо не как с социальным явлением, а нужно предлагать участникам этой бизнес-модели другую бизнес-модель, которая будет им более интересна. Мы сейчас пытаемся искать механизмы прежде всего с помощью того же самого программного обеспечения, которое позволит объединить всех участников творческой индустрии, причем я говорю не только о творцах, а и о тех, кто действует здесь в коммерческом интересе, – о музыкальных издателях, в конце концов просто о витринах, которые продают музыку, аудио или видео. Всем им необходима некая площадка, где бы они могли, наверное, даже не торговать, а взаимодействовать по поводу тех объектов интеллектуальной собственности, которые им интересны. Сейчас главная же проблема в том, что легче найти какой-то редкий фильм… В общем-то могу даже приводить определенные примеры. Есть несколько старых фильмов американских, которые я очень люблю из-за актера Богарта. Я пытался их посмотреть в легальном кинотеатре – их там нет. Мне пришлось залезать в интернет, искать, что-то находить. Когда я увидел, что это все лежит в пиратском доступе (там все есть), естественно, не стал это смотреть. Но сам факт остается фактом: найти эти фильмы в пиратском доступе мне удалось, а в легальном – нет. Вот, наверное, в чем проблема. И если создать площадку, на которой правообладателям будет легко выкладывать контент и устанавливать за него те или иные условия оплаты, а пользователям – то есть нам с вами, или создателям фильмов, которые ищут музыку, или, может быть, даже создателям каких-то новых технологий, которые ищут патенты, – будет легко находить обладателей тех или иных объектов интеллектуальных прав, то само понятие «пиратство» исчезнет. Простота взаимодействия – это ключ к решению проблемы бизнес-модели пиратства.

Но можно сказать, что охрана интеллектуальной собственности – это все-таки завоевание нулевых?

Вы знаете, говорить о пиратстве как о единственной проблеме или, скажем так, о пиратстве со стороны народных масс как о единственно возможной форме пиратства – это будет неправильно. Владимир Войнович в свое время называл ВААП – вы, наверное, помните, как, – Всесоюзным агентством по захвату, по присвоению авторских прав и, наверное, он имел на то основания. Поэтому видите: есть еще одна форма пиратства – государственное пиратство. В общем-то государство с этой точки зрения самый страшный пират, потому что обладает безусловной и авторитарной в какой-то части властью. И таких форм очень много. На каждом этапе есть свой пик и свое дно вот этой вот тенденции развития законодательства об интеллектуальной собственности, инструментов защиты интеллектуальной собственности. Сейчас мы находимся на старте очередного подъема, поиска новых инструментов. В конце XIX века был первый подъем. Это неизбежная тенденция в развитии человеческого общества и экономики, потому что глобальная экономика на сегодняшний день такова, что роль интеллектуальной собственности растет все больше и больше. Мы знаем, что за рубежом в капитализации крупнейших компаний интеллектуальная собственность имеет вес до 80 %, и наши компании идут по тому же пути. Вопрос только в том, как правильно упаковать эту интеллектуальную собственность. Приведу здесь простой пример: если взять большинство патентов, которые зарегистрированы в патентных ведомствах, – они не применимы. Это своего рода форма без особого содержания. Я видел, например, патент на кредитную карточку. И таких очень много. И более того, большинство патентов, которые даже имеют в себе здравое зерно, все равно очень сегментированы – каждый из них. Они не работают по отдельности. Нужны технологии, состоящие из целого ряда патентов. Для того чтобы создать эти технологии, нужно, чтобы кто-то взял на себя труд, обыскал огромное количество этих патентов, сумел вычленить те, которые соединимы, и сформировать из этого технологию. Но мы понимаем, что это штучный товар. Нужно создавать алгоритмы, которые в автоматизированном режиме будут собирать технологии. Идея, безусловно, правовой охране подлежать не может, ибо она должна иметь некую форму выражения. И в законодательстве есть правильные нормы, которые определяют, как это нужно сделать с тем, чтобы твоя идея в итоге была защищена. С названием аналогично – есть и товарные знаки, и много других форм защиты интеллектуальной собственности – той, что сейчас называется промышленной. Поэтому в общем законодательство на сегодняшний день в плане терминологического инструментария сформировано, наверное, процентов на 90.

У меня такой вопрос к вам. Это программа «Мастера». Интересно знать: вы юрист?

Да. По образованию.

По образованию юрист. Вы хотели быть юристом? Или случай?

Я не хотел быть юристом, но, наверное, я просто не знал, кем еще бы я хотел быть. В отличие от многих, я не хотел быть космонавтом, военным или кем бы то ни было еще. Я, честно, никогда не задумывался о какой-либо специализации. Я понимал, что мне нужна некая специальность, которая позволит что-то созидать, причем созидать больше с прагматической точки зрения.

Да еще помогать созидать другим…

Это очень важно. Есть некое воздушное творчество, а есть прагматическое, но тоже творчество. Меня всегда интересовала эта сторона.

Но в этом не было семейственности? Может кто-то был юристом?

Мой отец инженер, а мама преподаватель информатики. Я глубоко убежден, что профессия юриста, вернее специальность юриста, очень применима для любой другой сферы. Даже скажу больше. Когда ты изучаешь юриспруденцию, есть такой предмет – «Теория государства и права». На мой взгляд, изучение этого предмета позволяет освоить методологию изучения любой другой сферы, отрасли деятельности. Это понимание базовых процессов, лежащих в основе социума, государства, общества, и именно поэтому юриспруденция как пронизывающая все общество, весь наш социум сеть очень применима, полезна для любой дальнейшей деятельности. И поэтому, не смотря на то, что после окончания вуза я в большей степени занимался управленческой деятельностью, профессия юриста для меня была огромной помощью.

Как же вы решаете следующую проблему? В каждой стране свои юридические основы, законы, а вам приходится сталкиваться с международной юридической практикой.

Конечно же, при любом взаимодействии с другой правовой системой необходимо привлекать специалистов из этой системы, но вернусь к тому, что я говорил чуть раньше о теории государства и права. Когда ты понимаешь само построение континентального или англосаксонского права, то тебе легче дается признание некоторых общих вещей, легче избегать знания огромного числа частностей.

Вам приходилось в своей работе, в практике иметь дело с потомками тех наших мастеров, которые составляют золотой фонд нашей культуры?

Да, безусловно. И по роду деятельности в ВОИС – Всероссийской организации интеллектуальной собственности – мы имеем дело с наследниками великих мастеров, и будучи генеральным директором «Мелодии». Мы очень много взаимодействуем с их детьми, внуками.

А трудности какие-то есть?

Безусловно, все непросто. Здесь очень надо правильно работать и с наследниками, и с деятелями культуры, потому что у каждого своя мотивация. Есть, например, Кирилл Гилельс. Он достаточно трогательно относится к наследию своего деда, и с ним очень комфортно и приятно работать. А есть другие наследники, которым в общем-то все равно, для них важны деньги.

Такие тоже есть?

Ну конечно. Мы все разные, у всех разные жизненные ситуации. Поэтому здесь я не то что бы кого-то осуждаю, просто так бывает. В любом случае надо находить выход, правильный подход.

Вот мы с вами потихонечку подошли к «Мелодии». Для многих наших слушателей, которые живут в самых разных уголках и России, и ближнего и дальнего зарубежья (а у нас такая аудитория), «Мелодия» – это магазин на Арбате, на Калининском проспекте, куда можно было прийти и так далее и так далее. Старые фильмы там многие снимались. Кстати, помню, «Я шагаю по Москве» там тоже было – не с Никитой Сергеевичем, а с его коллегами – главное знакомство произошло в магазине «Мелодия». И там мы покупали, то, что нельзя было нигде достать, не говоря о черных рынках (об этом мы сегодня не говорим с юристом). Вы возглавляете «Мелодию». Это очень важно. На сегодняшний день то, что вы делаете, – выпускаете классику. Поэтому у меня такой вопрос. Бытует мнение, что классика не нужна сегодня. Вот она – попса. Иди в любой зал, купи билет за астрономические деньги и слушай под фонограмму своего любимого артиста! А вы выпускаете классику. Почему?

Во-первых, классика – это вечная музыка. Опять же, бывают взлеты и падения интереса, но это настолько консервативное течение в музыке! Классика всегда имеет своего слушателя. И абсолютно преданного!

А бизнес? Надо же деньги еще за это получать…

Да, конечно. Но здесь как раз слушатель классики… Вы знаете, было исследование, которое показало, что люди, которые слушают тяжелый рок или металл и классику, являются более интеллектуально развитыми.

Правильно. Я-то с этим согласна. Абсолютно.

Как следствие, это наиболее обеспеченные категории населения. Вот, наверное, и ответ на вопрос о бизнесе.

Да, вы ответили.

К вопросу об издании музыки… Можно давать концерты, можно ездить по всей стране с этими концертами, а можно все-таки издавать музыку и делать ее доступной всегда и везде. Так вот издание так называемой попсы сейчас с точки зрения рынка физических носителей падает, уже практически приблизилось к нулю, в то время как физические носители для классики остались рынком серьезным. Например, на запад мы продолжаем отгружать огромное количество CD-дисков.

Нашей музыки?

Да. Мы возобновили выпуск винила – с классикой, с записями старых детских сказок.

Это отдельный вопрос. В мое время было очень много детского репертуара…

И он был очень качественный.

И он был очень качественный.

Это очень важный момент. Сейчас тоже записывают, пытаются записывать детские сказки. Я не хочу сказать ничего плохого, но все-таки когда Андрей Миронов озвучивал ту или иную детскую сказку – это было совсем иное. Наверное, какое-то более тонкое отношение было. Приходили записывать для детей и приходили записывать с чувством. Приходили записывать, серьезно к этому относясь. Возможно. Я не присутствовал при этом, но размышляя, почему такое радикальное отличие в качестве тех самых детских сказок, я нахожу только такое объяснение.

Наверное. Высоцкий «Алиса…» У меня до сих пор эта пластинка.

Это потрясающая вещь. Насколько все это было продумано! К записи детской сказки подходили как к серьезному музыкальному произведению. Ну а это, естественно, отражается на качестве. Сейчас такого, увы, нет.

А вы переиздаете?

Да, конечно.

Вот вы об этом расскажите. Вы это переиздаете, но на дисках или на виниле?

Да, мы это переиздаем и на дисках, и на виниле. На виниле мы издаем лимитированные серии – тысяча пластинок каждая серия, то есть это ограниченный тираж. И спрос, конечно, очень большой.

А дороже винил?

Ну конечно, безусловно. Он дороже и в производстве. Мы производим его в Германии, потому что в России есть производство, но есть нюансы определенные. Оно развивается – я отдаю должное. Виталий Богданов – это большой энтузиаст. Он просто герой, он воссоздал здесь это производство. И оно улучшается год от года.

И вы такими людьми дорожите?

Мы работаем с этим заводом в России и все больше и больше, но при всем при этом пока приходится значительную часть заказывать в Германии. Виниломаны и те, кто разбирается в музыке, говорят, что качество нашего винила на уровне лучших мировых образцов сейчас. Ну и, конечно, никак не сравнится с «Мелодией» того времени. Тогда винил просто был худшим по качеству как таковой. Поэтому нам есть чем сейчас гордиться именно с этой точки зрения. И самое главное – то, что вы говорили про бизнес, – он здесь остается. Потому что творчество ради творчества – наверное, в этом тоже что-то есть. Но все равно критерий оценки — это не просто восхищение, а еще и потребление.

Это вы хорошо сказали. Это точно.

Потому что если ты просто срываешь аплодисменты и люди о тебе забывают и не хотят тебя еще раз послушать, то все-таки есть здесь какая-то натяжка.

Буквально за последнее время что вышло у вас? Чем можете гордиться?

Прежде всего, мы можем гордиться боксом Рихтера. Это пятьдесят дисков, где, наверное, практически все, что можно было изыскать из его записей, причем некоторые неизданные. Это очень красивое подарочное дорогое издание, которое имело феноменальный успех. Мы напечатали тысячу экземпляров и были вынуждены допечатывать еще тысячу, потому что по всему миру мы получали требования.

Как же это приятно!

Это очень приятно. Это действительно серьезная оценка, этим мы гордимся. Сейчас выходит такой же бокс Гилельса. Это другой интерес. Вы знаете, что мир разделен на поклонников Рихтера и поклонников Гилельса. Одних больше в Европе, других больше в Америке. И, конечно, сейчас на Гилельса тоже ажиотажный спрос. Это очень интересное издание. Мы сейчас записываем Шостаковича в Казани со Сладковским. Я недавно ездил туда, слушал, как это происходит. Случилось так, что вместе с президентом Татарстана мы попали на эту запись.

То есть президента Татарстана это интересует?

Президент Татарстана проявляет огромное внимание. Он понимает музыку, и он тонко чувствует, что правильно, а что неправильно. Не обязательно знать, как что называется, что же сейчас конкретно сыграть. Надо чувствовать, что вот это действительно имеет художественную ценность. Он это тонко чувствует. Мы коротко обменялись мнениями – он очень точно все подмечает.

То есть «Мелодия» работает?

Даже я немножко устаю от динамичности работы «Мелодии».

А литература?

Мы издаем и эти вещи. Здесь бизнеса как раз нет. Скорее, мы издаем эти вещи для социальных нужд. На это тоже есть определенный запрос со стороны государства и специализированных фондов. Это больше идет в детские учебные учреждения, детские дома. То есть это тоже издается. Мы издали целую серию русской литературы, классики. И в этом направлении мы тоже развиваемся.

Я хочу, пользуясь случаем, сказать вам огромное спасибо за помощь, которую оказали вы лично и фирма «Мелодия» в создании подарочного издания «Мой Лермонтов» ко дню рождения – к юбилею.

Мы были рады поучаствовать в этом. Это прекрасный тоже был проект. Нам было очень приятно работать.

Спасибо вам большое! Мне только жалко, что вы не были на записи и не слышали, не видели, с каким удовольствием работали все министры, депутаты Государственной Думы во главе с Нарышкиным над записью того или иного произведения Лермонтова.

Я даже не сомневаюсь. Ну, во-первых, Лермонтов. Во-вторых, тому, как вы умеете организовать этот процесс, я отдаю должное. Здесь абсолютная справедливость.

Нет-нет, они сами. В общем, спасибо вам большое, потому что издание замечательное. Будем надеяться, что еще что-нибудь мы сделаем.

Всегда будем рады. Это правда был интересный проект.

Что будет завтра? Какие интересные проекты, которые мы завтра увидим, почувствуем, потрогаем, услышим?

С точки зрения «Мелодии», проекты послушаете обязательно. Это неизбежно. И мы еще найдем чем удивить. А в сфере именно интеллектуальной собственности как таковой основные сейчас проекты связаны с информатизацией сферы, с тем, чтобы внедрить полный контур программных продуктов для общества по коллективному управлению. Есть некий коробочный продукт, который можно отдать любой организации по коллективному управлению, – она чуть-чуть под себя его настраивает и работает четко, прозрачно, с полной подконтрольностью тем, для кого она работает, то есть правообладателям, и на современной технологической базе. Мы заканчиваем этот контур. У нас готовы на сегодняшний день два продукта из четырех. Я думаю, к концу года мы все это завершим и сможем презентовать. И в общем-то я уже со спокойной совестью смогу сказать, что я этот этап закончил, и перейти в большей степени к теме, которой я чуть-чуть контурно коснулся. Это тема единой платформы для электронных торгов по интеллектуальной собственности – своего рода биржи прав. Такого пока в мире нет. Этот проект занимает меня, если говорить о чуть более далеком будущем.

То есть это как раз будет завтра?

Да, это будет скорее даже послезавтра.

Спасибо вам огромное! Я желаю вам только успехов, терпения, здоровья и умных коллег рядом! Это очень важно.

Спасибо огромное! Точно подмечено. Благодарю за такое пожелание.

Спасибо! Всего доброго!